«А как же знания, будущее, поступление? Неужели это его не волнует?» – можете спросить вы.

Не волнует. Уж в шестом классе точно.

Когда ребенок, склонный к асоциальному поведению, начинает чувствовать, что над ним никого нет и он существует в некой параллельной Вселенной относительно своих родителей, то есть они, конечно, есть, но их вполне можно вынести за скобки, ситуация может начать развиваться двумя путями.

Первый и наиболее вероятный – школьник, глядя на остальных одноклассников, продолжит играть роль ученика. Будет ходить на занятия, списывать домашку, периодически отвечать на уроках, в общем, не особо отличаться от сверстников. Просто периодически в это спокойное житье-бытье будут врываться прогулы, нарушение дисциплины, вызывающее поведение и прочие прелести типичного трудного подростка. Редко, но метко. У кого-то уже нередко, но все так же метко.

Соблюдать, хотя бы внешне, школьные правила банально проще, чем выслушивать постоянные нравоучения учителей. Да и близко знакомиться с администрацией – та еще перспектива.

Да, даже в двадцать первом веке некоторые школьники все еще побаиваются разговора с родителями в кабинете завуча, беседы с директором, совета профилактики – всех этих пугающих и для многих непонятных слов. Но есть и те, молодые революционеры, которые в какой-то момент набрались смелости пойти до самого конца и на личном опыте убедились, что бояться-то в сущности и нечего.

Они удостоверились в том, что все, чем пугает, грозно потрясая длинной указкой у исписанной доски, Мариванна, – фикция. Главное – немножко потерпеть, пропустить мимо ушей поток нравоучений и не обращать внимания на заламывание рук! Дальше будет легче. Это и есть тот самый второй путь. И когда ребенок понимает всю суть этих потемкинских деревень, перед ним открываются просто безграничные возможности.

Давайте проследим типичный круговорот безответственных учеников в природе. Допустим, тебе совершенно не хочется тратить свое время на скучные дискриминанты с параболами, и более того, душа требует музыки. Ну вот захотелось тебе попеть на алгебре. Всякое в жизни бывает.

– Чего??? А по лбу получить тебе не захотелось? – наверняка поинтересуется возмущенный читатель.

Но вариант с физическим насилием рассматривать не будем, потому что… зачем зря мечтать.

И вот наша новоявленная звезда эстрады решает попеть. Между прочим, эта ситуация не плод моего воспаленного воображения, а вполне себе реальный случай на уроке алгебры.

Начинается все с замечания – на него вполне можно не реагировать. Продолжаем петь. Дальше, скорее всего, на нас повысят голос – неприятно, но пережить вполне можно. Расскажут сказку о потерявшейся совести – продолжаем музицировать. Попросят дневник – у нас его нет. И не было. Пообещают позвонить родителям – пожелаем удачи дозвониться: мама не поднимает трубку, если звонит незнакомый номер. Отправят к директору – не упустим возможности напомнить, что если с тобой что-то случится по дороге в его кабинет, то отвечать будет мадам у доски. Но вовремя вспоминаем, что демонстрировать свой талант гораздо приятнее большому количеству зрителей, поэтому уверенной походкой с радостью направляемся в кабинет директора или завуча, это уж как повезет.

Администрация школы либо попытается выяснить причины нашего неадекватного, с их точки зрения, поведения, либо сразу перейдет к угрозам. Тут варианта два: послушно киваем, обещая исправиться, и затем повторяем встречу с этими же самыми людьми в этом же самом месте через неделю, или продолжаем практиковаться в вокале и просим сразу же выкладывать все карты на стол. А карта-то у них в рукаве, по сути, одна – родители. Но и мы не лыком шиты. У нас есть огромное преимущество: к восьмому классу мы уже отлично уяснили, что маме плевать и на нашу учебу, и на нас. А вот директор, пытающийся напугать нас мамой у себя в кабинете, этого не знает. Ух, как вены на шее надулись:

– А что скажет твоя мама, когда узнает, как ты ведешь себя на алгебре?

– А ничего она не скажет, – внутренне улыбаемся мы, но для вида смущенно опускаем глаза в пол: зря, что ли, человек старается. Пусть почувствует собственную значимость.

На следующий день в школу приходит мама. Стоп! Никуда она не приходит. Во всяком случае, после первого приглашения. Здесь все, как в театре: ждем третьего звонка.

– Мама сказала, что она сможет прийти только в пятницу. Ее с работы не отпустили, – радостно сообщаем мы классному руководителю и отправляемся продолжать играть на нервах математички. Потому что не пустить на уроках она нас не может. Вернее, может, но потом этот факт мы же и используем против нее. Так что…

– Здрасьте, Марьванна, это я! – заглядывая в кабинет, радостно машем рукой любимому преподавателю, у которой от нашей улыбки тут же портится настроение. – Не, не волнуйтесь, сегодня петь не буду: сегодня я плюю в одноклассников из ручки, но если вы против, я могу и в коридоре посидеть. Как вы это называете? Коридорная система обучения? – с неподдельным интересом уточняем мы. – Опять к директору отправляете? Ваше дело. Интересно, как быстро ему это надоест и он обвинит вас в профнепригодности. Ну, я пошел! – захлопываем дверь с такой силой, чтобы даже на первом этаже все поняли, что для нас сегодня с математикой покончено.

Мама все-таки приходит в школу, правда, не в пятницу, а в понедельник. Именно тогда, когда у математички методический день.

– В любой день, кроме понедельника, говорите? Ну-ну.

Классная стоит рядом с директором, сидящим за широким массивным столом, и заливается соловьем, рассказывая о наших, чего уж скрывать, не самых лучших оценках и достижениях. О, а вот и парочка докладных!

Не понимающая, что она здесь забыла, мама, у которой через полчаса коррекция ногтей, молча кивает и обещает принять меры. Но через месяц мы встречаемся на том же самом месте в том же составе. Только на этот раз математичка добавилась. В ход уже идет тяжелая артиллерия: завуч обещает поставить нас на внутришкольный контроль. У-у-у, напугала-то как! Аж коленки затряслись!

В конце месяца состоялся совет профилактики, куда собрали самых отъявленных разгильдяев и двоечников вместе с их родителями и где мама ошарашила всех.

– Ольга Анатольевна, если оценки и поведение вашего сына не изменятся, мы будем вынуждены оставить его на второй год, – подвел неутешительный итог директор и для пущей важности захлопнул папку с какими-то непонятными документами.

– Оставляйте, – безразлично пожала плечами мама. – Я все равно не знаю, что с ним делать.

Шах и мат! Математичка как стояла, так и села.

Ситуация, которую я описал в предыдущей главе, я наблюдал собственными глазами, так как у этого «певца» я преподавал русский и, соответственно, присутствовал на том совете профилактики.